wol@nebesnaya7.com +7-4842-525480

Владислав Бачинин. Евангельское пробуждение в петербургском высшем свете

28.04.2009
Новости

Евангельское пробуждение в петербургском высшем свете

Полковник В. А. Пашков, граф М. М. Корф, министр А. П. Бобринский и другие

Полковник-кавалергард В. А. Пашков

Петербургский аристократ Василий Александрович Пашков (1834 — 1901) принадлежал к высшему столичному обществу. Это был богач, красавец, гвардейский офицер-кавалергард, дослужившийся до чина полковника. Он вел бурную светскую жизнь, любил балы, охоту, лошадей. Не существовало препятствий, которые могли бы помешать удовлетворению любых его прихотей, поскольку он располагал огромными средствами, имел в Петербурге и Москве большие дома, напоминающие дворцы, был владельцем поместий в десяти губерниях — Московской, Тверской, Тамбовской, Новгородской, Нижегородской, Оренбургской и др.

Один из современников оставил характерный словесный портрет полковника-аристократа: «Красивый брюнет, роста выше среднего, с манерами и обращением чистого аристократа, он имел приятный мягкий тенор, большие выразительные глаза. К делам веры, церкви и религии В. А. Пашков был совершенно равнодушен, а в вопросах канонических по-детски невежествен; о набожности никогда не зарождалось и мыслей в голове В. А. Пашкова, страстного охотника, любителя танцев, балов, крупного игрока в карты и лихого наездника».

Хотя Пашков и был по натуре человеком благородным, способным к возвышенным чувствам и поступкам, однако, никакой склонности к размышлениям над духовно-религиозными проблемами в нем не обнаруживалось. Он со скепсисом относился к тому повышенному интересу, какой питали к проповедям лорда Редстока его жена Александра Ивановна и ее сестра Е. И. Черткова. В глазах полковника Редсток был «бессмысленным болтуном», не заслуживающий траты времени на выслушивание его разглагольствований.

Однажды Пашков, вернувшись из Москвы, застал Редстока у себя дома за обедом. Избегнуть общения оказалось невозможно. Шел разговор о Христе. А когда обед закончился и все перешли в гостиную, то Редсток предложил всем вместе помолиться и встал на колени. Пашкову не оставалось ничего другого, как присоединиться к присутствующим. Впоследствии он вспоминал, что именно тогда, во время молитвы ему впервые довелось прочувствовать на себе действие Святого Духа, пробудившего его дремлющую совесть. В него проникло не только сознание того, что зло пребывает в глубинах его существа, что он опутан множеством грехов, но и желание освободиться от этого темного, гибельного груза. Ему открылось, что своими силами ему не избавиться от грехов, а только с помощью Бога. Только через Христа, протягивающего ему руку помощи и обещающего не вспоминать его прегрешений, он сможет обновить свою внутреннюю и внешнюю жизнь, жить по новому нравственному закону. Он ощутил в своем сердце горячее желание покаяться, освободиться от власти греха и начать новую жизнь, посвятить служению Христу всего себя, все свои силы и средства. Это он и сделал.

Так произошло духовное возрождение Василия Александровича Пашкова, ставшего после покаяния совершенно другим человеком. Эти изменения не смог бы произвести в нем никто из людей. Никакая сугубо человеческая сила, никакой социальный, политический, юридический или моральный авторитет не породил бы тех удивительных следствий, которые произвел в нем Святой Дух.

Позднее, уже находясь в изгнании, Пашков в письме к русскому посланнику в Париже так рассказывал о своем обращении: «Был день в моей жизни, когда я увидел себя осужденным пред престолом суда святого Бога, ненавидящего грех. Слово Его при действии Духа Святого достигло меня и пробудило мою совесть. Теперь я могу свидетельствовать об Иисусе Христе. Свет Слова Божия, Его святого закона осветил все потаенные углы моего сердца и показал мне глубины зла, о существовании которых я не подозревал. Господь пробудил во мне желание освободиться от греха, который связывал меня самыми разнообразными способами. Когда я нашел в Слове Божием, что Господь хочет со мной заключить союз и что Он обещает не вспоминать более моих грехов и преступлений и Духом Святым вписать Свой закон в мое сердце, у меня пробудилось желание получить прощение от святого Бога и на личном опыте пережить освобождение от власти греха».

Поразительные изменения, произошедшие с душой и личностью полковника, не могли не удивлять всех, кто его знал. Он изменился до неузнаваемости. Вот как характеризовал этих двух Пашковых, старого и нового, его друг М. М. Корф: «Василий Александрович Пашков получил высшее образование, но религиозные вопросы его совершенно не интересовали. Он даже уезжал из Петербурга в Москву, чтобы только не быть втянутым в общий круг верующих. Духовное пробуждение коснулось его жены, Александры Ивановны, а еще раньше его свояченицы, Чертковой Елизаветы Ивановны. Кругом горел огонь духовного пробуждения. Наконец, и сам В. А. Пашков был сломлен ясными доводами уверовавших, указаниями Священного Писания, и обратился к Господу. Через месяц после обращения Пашкова и я уверовал. И несмотря на то, что он был 10 годами старше меня, мы сделались с ним на всю жизнь близкими друзьями. Мы делились друг с другом своими духовными переживаниями, совместно работали в Божьем винограднике и очень хорошо понимали друг друга. Эта дружба длилась до самой последней минуты жизни моего любимого друга. И даже, когда он пред смертью уже не мог говорить, то молча, крепким рукопожатием, давал понять, что мы встретимся у ног Господа. Он был человек молитвы. Несмотря на то, что он имел огромную переписку, посещал больных, тюрьмы, устраивал собрания, ложился поздно, но вставая рано утром, все же по два часа проводил в чтении Слова Божьего и молитве. Он всецело подчинял свою волю воле Божией. В нем можно было видеть исполнение слов Иоанна Крестителя: «Ему должно расти, а мне умаляться». Его «я» с каждым разом становилось незаметнее, умирало, но зато Христос все яснее прояснялся в нем и чрез него, и занимал в нем все больше и больше места. По совести могу сказать о нем, что он научился у ног Христа быть кротким и смиренным сердцем. Его общение со Христом было просто, непринужденно, и он святыню своего служения Богу и людям совершал в страхе Господнем. Скромность и самоотвержение выделяли его из среды остальных верующих. Если он фактически являлся руководителем всего духовного движения, то это потому, что он всегда держался в своей жизни указания: левая рука не должна знать, что делает правая. В нем действительно проявилась сила Святого Духа и любви. В своем обхождении он со всеми был равен. У него не было лицеприятия. Поэтому Господь и мог чрез него так много сделать. Он пользовался уважением от всех знающих его. Даже К. П. Победоносцев, по настоянию которого он был выслан из России, уважал его. И когда однажды встретил его за границей, даже обнял его, хотя и считал его опасным человеком для православной России.

В больницах, тюрьмах и между бедными его деятельность протекала без устали. Было немало чудесных примеров обращения через его служение. Он о них не провозглашал, но воздавал всю славу своему Спасителю.

Пашков был могучим орудием в руках Господа. Он не только себя отдал на служение Господу, но и все свое имущество посвятил для этого великого дела. Последние годы своей жизни он провел в изгнании, вдали от России, в Париже, где после тяжелой болезни, в 1901 г., он в полном мире с Господом отошел в вечность. Пред его смертью мне сообщили по телеграфу о его предсмертных минутах. Я по приезде застал его еще в полном сознании. И мы могли вместе со всем его семейством воздать хвалу за все Господу. Похоронен он в церкви Мартина в Париже, при большом стечении народа».

После обращения Пашкова к Христу, его огромный дом на Выборгской стороне в Ломановом переулке (снесенный в ХХ в. во время реконструктивных строительных работ) стал местом проведения регулярных молитвенных собраний. Отставной полковник оказался незаурядным организатором. Его яркая личность и открывшийся дар проповедничества притягивали к нему людей. Он охотно свидетельствовал о своем духовном возрождении, о том, что пережил под воздействием Святого Духа.

В 1875 г. Пашков начал издавать еженедельный духовный журнал «Русский рабочий», который просуществовал 11 лет, вплоть до 1885 г. В нем публиковались статьи, в которых ясно и доходчиво раскрывались смыслы библейских истин.

В 1876 г. Пашков вместе с М. М. Корфом основал «Общество поощрения духовно-нравственного чтения». Его членами были возрожденные христиане. Оно стало издавать переводные брошюры евангельского содержания. Вышли в свет до двухсот наименований брошюр, в том числе такие, как «Мытарь и фарисей»,»Сегодня или никогда!», «Истинная радость», «Что вы думаете о Христе?», «Примирился ли ты с Богом?», «Два слова о Библии» . Они распространялись по всей России.

Были переизданы известные книги Дж Буньяна — «Путешествие пилигрима» и «Духовная война», которые в свое время произвели сильное впечатление на А. С. Пушкина и который в своем стихотворении «Странник» поэтически изложил содержание первой главы «Путешествия пилигрима».

Издавались также духовные сочинения ряда православных писателей — Тихона Воронежского, митрополита Михаила и др.

За восемь лет существования общества тираж изданных им книг и брошюр достиг нескольких миллионов. Всю деятельность по их изданию и распространению Пашков финансировал из своих личных средств.

Эта христианская литература пользовалось огромной популярностью. В самых разных уголках России можно было встретить книгонош, предлагающих всем желающим Новый Завет и брошюры религиозного содержания. К этому следует добавить, что те брошюры, которые в романе Толстого «Анна Каренина» с большим интересом читает графиня Лидия Ивановна, — это именно брошюры, издававшиеся Пашковым.

Издателям приходилось преодолевать значительные трудности и препятствия, которые чинила им церковная цензура. Православные цензоры постоянно выдвигали одно и то же возражение, которое состояло в том, что содержание брошюр излагает учение М. Лютера и может нанести духовный урон русскому православию. Пашков и Корф утверждали в ответ, что их книги основываются на Священном Писании и потому не представляют никакой опасности для православия.

В 1882 г. по инициативе Пашкова и на его средства была издана русская Библия в каноническом составе.

Пашков умело сочетал благотворительную деятельность с деятельностью евангелизационной. Он открыл в своем доме на Выборгской стороне студенческую столовую. Посещавшие ее студенты, а также просто голодные бедняки, которых встречали не менее приветливо, получали книги Нового Завета и протестантские брошюры, приглашались на молитвенные собрания. Желающие могли послушать чтеца, который вслух читал Евангелие, получить ответы на интересующие их вопросы, касающиеся Священного Писания.

Пашков посещал чайные и трактиры, где вступал в духовные беседы с посетителями. Его часто видели в тюремных замках и больницах, где он старался помогать заключенным и материально, и духовно. Так, в лазаретных беседах с умирающими он уверял их, что к каждому, кто признал свою виновность, покаялся и призвал Христа, непосредственно относятся слова Спасителя: «Ныне же будешь со Мною в раю».

«Глубокая убежденность Василия Александровича Пашкова, — писала С. П. Ливен, — и личное свидетельство о пережитой возрождающей силе Божией при действии Духа Святого творили чудеса. С глубоким раскаянием слушатели падали к ногам Господа и вставали новыми людьми, омытыми кровью Спасителя, возрожденными детьми Божиими… Таким образом Бог прилагал спасаемых к церкви, и церковь пребывала в радости».

В 1870 — 1880-е гг. петербургские возрожденные христиане не имели своего богословия и теологически фундированного вероучения. Пашков, хотя и возглавлял это религиозной движение, но не решался взяться за разработку теологических вопросов. Его останавливали отсутствие богословского образования и боязнь допустить ошибки в этой чрезвычайно сложной и тонкой сфере. Вместе с тем, собственное кредо у евангельских христиан имелось. Суть его сводилась к следующим основным принципам:

1) человек, памятующий о своей греховности, не имеет возможности справиться с ней собственными силами;

2) это отчаяние заставляет его обратиться к Христу, Который никого не отвергает и принимает каждого покаявшегося и уверовавшего в Него грешника под Свою спасительную сень;

3) Христос пролил Свою святую кровь за грехи всего мира, в том числе и за мои грехи;

4) с верой в миссию Христа я обретаю оправдание и спасение;

5) плодом истинной веры являются благие дела; через них вера проявляется.

В Петербурге по-разному реагировали на активную евангелизационную деятельность Пашкова. Приведем всего лишь один пример. В «Церковном вестнике» (№ 12, 1880 г.) была опубликована заметка некоего В. Попова под названием «Воскресные беседы г. Пашкова». Ее автор писал: «Давно носится в Петербурге слух, что г. Пашков принадлежит к самым ревностным последователям пресловутого Редстока. Уже одно это заставляет сомневаться в православии бесед г. Пашкова. Желая на самом деле удостовериться относительно характера бесед г. Пашкова, мы посетили несколько его воскресных бесед и вполне убедились, что беседы эти далеко не отличаются православно-христианским характером. Самая обстановка, при которой совершаются они, несколько странна. Прежде всего отсутствие св. иконы в месте, где собираются православные для слушания Слова Божия, как хотите, производит тяжелое впечатление; потом пение каких-то любимых стихов под аккомпанемент органа, предшествующее беседе и заключающее ее, опять не наша, не православная особенность. Обращаясь же к самим беседам, мы уже вполне убеждаемся в их не православии.

Г. Пашков в своих беседах проповедует, что Иисус Христос только временно принял на Себя человеческую плоть, что для спасения не нужно добрых дел, что все средства, какими человек-христианин думает достигнуть вечного спасения, суть измышления дьявола; того, кто говорит, что человеку нужно заслужить спасение, г. Пашков признает посланником сатаны, потому что никакими средствами, никакими заслугами нельзя достигнуть спасения. Грешник, по словам г. Пашкова, достигает спасения непосредственно. Подобно блудному сыну, грешнику только нужна решимость пойти к Отцу и он спасен. Таким образом, по учению г. Пашкова, для спасения не надо ни церкви, ни таинств, не надо церковной дисциплины, — все это измышления дьявола, все это стена, разделяющая Бога и человека.

Для нас православно-русских тем ужаснее это учение, что оно проповедуется в то время, когда и без него на Руси царит разгул страстей, не терпящий никакой дисциплины. Да, г. Пашков, вы во время выступили со своим учением. Оно как раз по вкусу нашего времени. Вам предстоит обильная жатва. При этом необходимо заметить, что в числе слушателей г. Пашкова бывают и дети, приводимые их родителями, а также и воспитанницы приюта. Разумеется добра нечего ждать от этих будущих членов общества, воспитанных под влиянием таких разнузданных религиозно-нравственных понятий, какие им проповедует г. Пашков. В. Попов. Март 1880 г.»

По поводу этого письма в следующем номере (№ 13) того же «Церковного вестника» появилась заметка протоиерея Иоанна Янышева «Религиозные мнения г. Пашкова». Православный священнослужитель писал в ней: «Письмо В. Попова под заглавием: «Воскресные беседы г. Пашкова» обвиняет его в распространении между населением столицы таких превратных религиозных понятий, к которым православно-верующие и особенно их пастыри не могут и не должны оставаться равнодушными.

Имев неожиданный для меня самого случай беседовать с г. Пашковым о православии гораздо ранее письма В. Попова и не заметив в нем неблагоприятного отношения ни к православной церкви, ни к ее Догматам, я был удивлен заблуждениями, распространение которых приписывается, г. Пашкову письмом В. Попова и с этим письмом в руках счел долгом лично обратиться к г. Пашкову и. покорнейше просил его сказать: точно ли он проповедует то, что ему приписывают? Г. Пашков с полной готовностью дал приблизительно такое объяснение по каждому из нижеследующих пунктов

1. Иисус Христос только временно принял на Себя человеческую плоть (следовало бы сказать: не Иисус Христос, а Сын Божий принял). Г. Пашков решительно отверг, будто бы он так говорил когда либо; напротив он всегда говорит, что с прославленным телом Иисус Христос вознесся на небо, сидит одесную Отца и ходатайствует перёд Ним за искупленный человеческий род.

2. Для спасения не нужно добрых дел. Г. Пашков видит опровержение этого обвинения в дальнейших словах автора письма, что подобно блудному сыну, грешнику нужна только решительность пойти к Отцу и он спасен. В решительности пойти к Отцу и в самом этом шествии, т. е. в покаянии, г. Пашков видит первое, при помощи благодати дело веры со стороны грешника к его оправданию, а затем необходимыми плодами этой веры и оправдания считает все христианские добродетели, отсутствие которых свидетельствует об отсутствии самой веры.

Когда я напомнил г. Пашкову не о земном, но небесном, вечном спасении или оправдании и о тех делах любви (напоить жаждущего, накормить алчущего, одеть нагого и пр.), о которых Сам Спаситель сказал, что Он по ним будет судить верующих на последнем суде, то г. Пашков признал странным для верующего Слову Божию сомневаться в этом.

3. Все средства, какими человек-христианин думает достигнуть вечного спасения, суть измышления дьявола; тот, кто говорит, что человеку нужно заслужить спасение есть посланник сатаны, потому что никакими средствами, никакими заслугами нельзя достигнуть спасения; для этого спасения не надо ни церкви, ни таинств, не надо церковной дисциплины — все это измышления дьявола. Все эти выражения означают, по мнению г. Пашкова, только ту евангельскую истину, что грехи прощаются человеку единственно по милосердию Божию и по вере в это милосердие; заслужить спасение в этом смысле ничем нельзя. Но что прощение грехов невозможно без веры и покаянного настроения, и что для помилованного грешника, чтобы ему устоять в вере среди искушений внутренних и внешних и, следовательно, чтобы ему проявлять свою веру в добрых делах, необходимы и молитва, и назидание Словом Божиим, и участие в общественном богослужении и таинствах церкви, — это доказывается усилиями самого г. Пашкова читать и толковать Св. Писание, распространять книги назидательного содержания, устроять у себя собрания для молитвы, пения и чтения, возбуждать других к покаянию и вере, внушать им все те добродетели, которые внушаются Словом Божиим.

Вот сущность объяснений г. Пашкова по поводу письма В. Попова. Не берусь решать вопроса, что вызвало г. Пашкова на дело, принадлежащее собственно пастырям церкви, а равно и того: отчего г. Попов, по-видимому, не вполне понял мысли г. Пашкова. Сам я не присутствовал на собраниях его, не слушал его толкований и не видел той странной обстановки этих в сущности богослужебных собраний, о которых говорит письмо. Думается, что г. Пашкову жаль нашего простого, да и не простого народа, который так редко может слышать внятное и раздельное чтение Св. Писания и церковных молитв и еще реже — простое искреннее и задушевное слово назидания, обличения и утешения. А что он мог не точно выражать свои мысли и даже не право мыслить это само собою разумеется при его совсем не богословском образовании.

О том, что я имел намерение изложить и напечатать свой последний разговор с г. Пашковым, я счел долгом предупредить его и получил на это его согласие. Хотя он заявил, что с своей стороны не имеет никакой охоты входить в литературные препирательства, все же я повторяю ему мою покорнейшую просьбу поправить меня, если я в этом отчете против своего намерения приписал ему какую-либо мысль, которой он или не говорил или не так сказал, как я понял и передал. Протоиерей Иоанн Янышев. Марта 12 дня 1880 г.»

Евангелизационная деятельность Пашкова постепенно приобретала всероссийские масштабы. Его многочисленные имения, разбросанные по разным российским губерниям, стали местами, где можно было услышать евангельскую проповедь. На Дону он купил земли, на которых могли бы обосноваться новые общины евангельских верующих. В Севастополе его усилиями были открыты мастерские для тех, в ком он видел своих братьев во Христе. В 1882 г. он отправил И. В. Каргеля, одного из будущих лидеров евангельского движения в России ХХ в., в Болгарию, чтобы тот основал там общины евангельских христиан.

Власти поначалу занимали выжидательную позицию, ограничиваясь наблюдением за деятельностью Пашкова. Так, нижегородский губернатор сообщал министру внутренних дел о том, что «полковник Пашков, приезжая в летнее время в свое имение месяца на три или четыре, с 1876 года занимается чтением народу Евангелия. После каждого чтения, а в селе Ветошкине — постоянно, раздавались народу бесплатно книжки, Евангелие и разные брошюры и картинки; народа на чтениях собиралось много».

Между тем, активная деятельность Пашкова встревожила православных иерархов, Синод и его главу К. П. Победоносцева, который в 1880 г. докладывал Александру II: «Тем он и опасен, что заводит с севера, из столицы, из среды высшего сословия и правительственной интеллигенции, новый раскол, навстречу идущей с юго-запада штунде, возникшей в среде крестьянского населения». После этого обращения власти выжидали еще 4 года, пока не перешли к решительным действиям.

В 1884 г. по инициативе Пашкова был организован съезд евангельских христиан. Съезд должен был носить объединительный характер и в нем предполагалось участие представителей нескольких деноминаций — как «пашковцев», так и молокан, духоборцев, штундистов, баптистов, меннонитов, пресвитерианцев. Василий Александрович надеялся, что на съезде российские евангельские верующие из разных губерний смогут лучше познакомиться, объединиться вокруг Христа и затем совместно работать на ниве Господней.

В марте 1884 Пашков и Корф разослали приглашения по всей стране. Текст письма гласил:

«Любезные братья!

Господь наш Иисус Христос, посвящая Себя за Церковь Свою и готовясь идти на крестную смерть, чтобы, подобно зерну пшеничному, падши умереть и не остаться одним, но принести много плода, обратился к Отцу Своему с предсмертной молитвой, в которой высказывается заветное Его желание. Он молит Отца не только о тех, которые первыми последовали за Ним, но и о верующих, по слову их, прося: «Да будут все едино… да будут совершены воедино».

Это завещание Христово, переданное Церкви Его целых восемнадцать столетий тому назад, по сие время остается неисполненным. Господь по сие время еще ожидает осуществления Его воли, которая была предметом последней заботы Его в земной жизни.

Не кажется ли вам, дорогие братья, что надлежит нам, членам тела Христова, напоенным одним Духом и составляющим одно тело с Ним, которые призваны к общению с Отцом и Сыном, вспомнить, что Христос жаждет совершения единства Его тела? Не кажется ли вам, что настала пора привести в исполнение завещание Главы Церкви?

Если от нас не зависит совершение единства всей земной Церкви, то по крайней мере мы обязаны способствовать объединению членов Церкви Христовой там, где Господь нас поставил.

Предлагаем вам, братья, вооружившись этою мыслью, прислать от церкви вашей одно лицо — из тех, которых Дух Святой поставил из вас блюстителями стада — для совместного молитвенного перед Богом исследования путей, Им Самим указанных, к совершению единства Церкви Христовой.

Вспомните братья, что Христос умер для того, чтобы рассеянных чад Божиих собрать во едино, чтобы составить из них одно стада, имеющее одного Пастыря. Да соберет же Господь нас Сам вокруг Себя с тем, чтобы научить нас сохранять единство духа в союзе мира.

Не сочтете ли вы возможным собраться в Петербурге к 1 апреля дней на восемь?

Приезжие могут найти помещение по прилагаемому адресу. Те из братьев, которых церковь не будет в состоянии снабдить средствами для прожития в столице, и которые притом не имеют на то собственных средств, найдут по тому же адресу бесплатную квартиру и содержание по близости от нее в народной столовой.

Братьям, остающимся дома, да внушит Дух Святой поддерживать молитвой собранных в Петербурге, чтобы тем и другим получить равную долю благословения от Господа.

В. Пашков. М. Корф».

К первому апреля, — вспоминает далее Корф, — съехались делегаты со всех концов России. Свидание братьев было радостное. Первое собрание было в Ломановом переулке, в доме Пашкова, в столовой. Не теряя времени, съезду было предложено 6 вопросов. Они были составлены братьями: доктором Бедекером из Англии, штундистом с юга России — Я. Беляковым к И. Каргелем — пресвитером одной из общин баптистов в Петербурге. Эти вопросы вкратце излагали сущность нашей веры, а также принципы деятельности местных церквей. Кроме того, в них упоминалось о крещении и о вечере Господней. Мы полагали, что приезжие братья со всем этим согласятся, но, к сожалению, ошиблись. В особенности пункт о крещении вызвал много прений. Привожу его в точности, как он был принят съездом: «Крещение мы признаем за установление Господне, в исполнении которого выражается послушание воле Господней. Как должно быть исполнено это повеление, предоставляется совести каждого, сообразно познания Слова Божия. Разномыслия по этому вопросу ни в каком случае не должны служить причиной разделения».

После первого собрания мы однако разошлись в полном мире. На следующий день продолжали и дальше говорить в доме Ливен. Едва началась беседа по вопросу о крещении, как вдруг вошел один верующий англичанин и в коротких словах сказал, а Пашков перевел: «Братья, на колени! Наше единство во Христе. Он есть наш мир и жизнь. Воздадим Ему славу и честь!» Все мы преклонили колени и горячо молились и каялись.

Вставши с колен, мы ощутили единство тела Христова. И этим прения о крещении были прекращены. Это собрание я не могу забыть. Оно было для меня уроком на всю жизнь. Не в одинаковом понимании догматов нам следует искать единства, а в Духе и Истине. Не будем забывать, что единство не есть единообразие — оно может быть и разнообразием, наподобие нашего тела. Тело состоит из разных частей и членов, которые находятся в единстве. Так и мы едины во Христе».

Хотя были приглашены почти четыреста делегатов, но приехать смогли меньше ста человек. Пашков взял на себя все материальные расходы, снял для проживания участников большую гостиницу, оплатил проезд и проживание в Петербурге тем, кто нуждался в этом. Среди приехавших большинство составляли крестьяне и рабочие из российской провинции. Их особенно поразило то, что за обедом они сидели рядом с титулованными аристократами, графами и князьями. Этот дух христианского единства, уничтожавший социальные различия, был для России чем-то невиданным, нигде до этого не обнаруживавшийся с такой определенностью. Именно тогда перед страной, которая через полвека должна будет погрузиться в пучину братоубийств, открылась реальная возможность избежать этой страшной участи. Спасительную руку протягивал никто иной, как Сам Спаситель. Это была возможность объединиться не вокруг идеи, либеральной, демократической, социалистической, но вокруг личности Христа. Если бы это произошло, то никакие темные силы не увлекли бы Россию в пучину. Иисус Христос уберег бы ее.

Однако, силы тьмы не дремали и предприняли все, чтобы погубить благое дело в зародыше. Через несколько дней общих собраний, проходивших поочередно в домах Пашкова, Корфа и Ливен, съезд закончился самым неожиданным образом. Внезапно все приезжие делегаты таинственно исчезли. Покинув дворец княгини Н. Ф. Ливен на Морской, они не вернулись в свою гостиницу, а наутро не появились на очередном, запланированном собрании. Организаторы ломали головы над этой загадкой почти два дня, пока суть дела не открыл один из исчезнувших и делегатов. Вновь объявившись, он рассказал, что, когда все они вечером выходили из дворца, то многочисленные полицейские, поджидавшие их в засаде, арестовали всех до единого. В Петропавловской крепости, куда они были немедленно доставлены, каждого обыскали и допросили. После этого им было сказано, что поскольку ни у одного из них нет в Петербурге дел, разрешенных законом, они должны покинуть столицу. Затем все были доставлены на вокзал, обеспечены проездными билетами и отправлены каждый в своем направлении. Отправка сопровождалась предупреждением, что если кто-либо задумает еще раз появиться в Петербурге, будет наказан самым строгим образом.

Так закончился первый съезд российских евангельских христиан. Этим, однако, действия властей не ограничились. В том же 1884 г. был наложен запрет на существование «Общества поощрения духовно-нравственного чтения». Высочайший указ гласил: «Закрыть Общество поощрения духовно-нравственного чтения и принять меры к прекращению дальнейшего распространения учения Пашкова на всем пространстве Империи». Эта формулировка не может не вызвать удивления. У Пашкова не было своего учения. Он, как и Редсток, был евангельским проповедником. Учение, которое он проповедовал, было учением Христа. Поэтому ответ Пашкова, выглядевший в глазах многих как неповиновение властям, был совершенно логичен в глазах христиан: «Я мог бы еще отказаться от распространения брошюр, так как они являются результатом трудов обыкновенных смертных людей, и потому полезность их может быть оспорена в отдельных случаях. Отказаться же от распространения Евангелия, святого, божественного Евангелия, — это выше моих сил».

Вскоре Пашков и Корф получают приглашение явиться к министру внутренних дел. В министерстве каждому из них по отдельности было предложено подписать заранее подготовленный властями текст обязательства не проповедовать, не организовывать молитвенных собраний, не молиться своими словами и т. д. В противном случае они должны будут покинуть Россию. Ни Пашков, ни Корф не смогли отречься от своих религиозных убеждений и потому оказались в роли вынужденных эмигрантов.

Прошло некоторое время и Пашков из Парижа посылает письменное обращение к Александру III с просьбой разрешить ему посетить свои российские владения. Разрешение было получено. Петербургские евангельские христиане чрезвычайно обрадовались приезду Пашкова. Состоялось несколько встреч у него дома и у его друзей, прошедшие как молитвенные собрания. С. П. Ливен вспоминает об одной из них: «Шло вечернее собрание. Вдруг неожиданно открылась дверь и вошел высокого роста, по моим тогдашним понятиям, старец, сразу приковавший к себе всеобщее внимание и вызвавший почтение. Собравшиеся все, как один, встали. Я никогда не забуду впечатления, которое произвела на меня и на всех присутствующих благоговейная молитва вошедшего. Казалось, он беседовал лично с Богом, близким и в то же время великим; как бы видя Невидимого, он произнес: «Господи! Покажи им, что Ты можешь совершить в России через горсточку людей, полностью отдавшихся Тебе»

Известие о молитвенных собраниях с участием Пашкова тут же дошло до царя, и тот был приглашен на высочайшую аудиенцию. Царь обратился к нему, не скрывая раздражения: «Я слышу, что вы снова занимаетесь своим старым делом!» Пашков отвечал со смирением: «Мои друзья пришли ко мне, чтобы поприветствовать меня, и при этом мы молились и читали Слово Божие». Царь еще более повысил голос: «Но вы знаете, что я не терплю этого. Я не позволю, чтобы вы меня обманывали. Если бы я знал, что вы повторите свое преступление, вы не получили бы разрешения на возвращение. Теперь идите и больше никогда не ступайте ногою своей на русскую землю!»

После отъезда Пашкова в Европу его контакты с российскими евангельскими христианами не оборвались. В ноябре 1884 г. он писал из Англии одному из своих корреспондентов в России, Я. Делякову: «Слава Господу, что Он так чудно повсюду действует на сердца людей и что по слуху о Христе Спасителе умиляются сердца и повинуются Ему, раскаиваясь в прежних своих грехах и в безбожной своей жизни. Радостно, что Господь Сам пред всеми вами открывает двери и посылает пред лицом Своим во всякое место, куда Сам идет с Вами, кладя печать на чело людей. Слава Ему, что Он возбуждает в стольких желание принять участие в деле распространения Слова Его и что поэтому оно приносит много плода при соучастии стольких ревностных слуг.

Делом Господним, у нас в России производимым, интересуются здесь в Англии все христиане, которые постоянно и молятся о нем и в особенности о тех, которые работают в винограднике».

А в мае 1886 г. Пашков сообщал тому же Я. Делякову: «Дорогой друг и брат в Господе! Последнее письмо Ваше из Оренбурга получил я в Париже тогда именно, когда мы были собраны все четверо — братья Бобринский, Корф, Зиновьев и я, которых Господь чудным образом свел на чужбине, как бы давая забыть, что мы находимся так далеко от родного края. Действительно, в это время Париж наполнился русскими, как нарочно присланными Господом из разных губерний, чтобы дать им случай услышать про любовь Христову, так как этого случая они дома не имеют. Каждый день приходилось с ими беседовать и, сидя с ними, так казалось, что Господь возвратил в Россию».

Больше Пашкову не довелось посетить родную землю. Семнадцать лет он пробыл в изгнании и в 1901 г. умер в Париже.

Граф М. М. Корф

Модест Модестович Корф (1843 — 1937) был сыном высокопоставленного государственного деятеля, обладавшего титулами барона и графа. Его отец, Модест Андреевич, учился вместе с А. С. Пушкиным в Александровском лицее, а позднее вместе с М. М. Сперанским участвовал в подготовке «Свода законом Российской империи» (1832). Он читал курс правоведения великим князьям, в том числе будущему императору Александру III, занимал пост председателя департамента законов в Государственном Совете.

Модест Модестович имел все, что мог получить человек его круга — богатство, хорошее образование, связи в высшем свете, возможности для блестящей карьеры и много другое. Будучи еще совсем молодым человеком, он уже занимал должности придворного церемониймейстера, а затем и гофмейстера. Следует отдать ему должное: он не злоупотреблял своим привилегированным положением баловня судьбы. Ему были присущи и богобоязненность и добронравие. Он любил посещать храмы и богослужения, ревностно исполнял все православные обряды, регулярно исповедовался. Однако, как он сам позднее заметит, ему было не ведомо, спасется он или погибнет. И никто из духовных лиц никогда не говорил ему о том, что грехи его уже искуплены кровью распятого Христа.

Духовная жизнь Корфа текла ровно, без каких-либо особых событий до одного знаменательного момента, когда многое внутри его христианского сознания начало меняться. В 1867 г. ему довелось посетить выставку в Париже. Там он обратил внимание на киоск, над которым развевался флаг с надписью «Библия». Там бесплатно раздавали книги Священного Писания, в том числе и переведенные на русский язык. Над окном было написано: “Свет Христа озарит всех”, а на обложках раздаваемых книг бросалась в глаза надпись: “Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой” (Деян. 16, 31).

До этого, признается Корф, он был не знаком с Библией в ее полном объеме, за исключением четырех Евангелий. В киоске, принадлежащем Библейскому обществу, он получил несколько частей Ветхого Завета на русском языке. Ему также предложили стать распространителем книг Священного Писания в России.

После возвращения в Петербург Корф получает почтовую посылку с тремя тысячами экземпляров Евангелия от Иоанна для бесплатной раздачи. В этом, вспоминает Корф, он увидел перст Божий, призывавший его к работе в Христовом вино